Страдание

Когда мы говорим про страдания, вообще, когда мы начинаем про это думать, то у нас могут возникнуть очень неприятные картины, которые для кого-то будут сопряжены с болью, потерями…

Страдание физическое очень конкретное, мы не можем пройти мимо болезни тела, например, зубной боли. Оно буквально нас останавливает, иногда и укладывает в постель. В чем-то ограничивает, в чем-то призывает отнестись всерьёз, быть конкретным, не распыляясь на завтра. В страдании есть только сегодня и сейчас.

Мы страдаем телесно, когда что-то болит, мы страдаем эмоционально, когда что-то не получается. Мы страдаем, когда что-то не можем, что-то теряем, что-то не замечаем, не видим пути или теряем сам путь.

Темы разные, у каждого свои, и свое отношение и чувствительность. Масштаб страдания может быть разным, но само страдание присутствует всегда. Это опыт — от потери варежки маленьким ребенком, до опыта сегодняшнего дня. Одиночество рядом с живыми людьми, невозможность быть собой, невозможность получить признание, невозможность что-то иметь, вынужденность отказываться от своих планов на жизнь из-за болезни, обесценивание — список здесь долгий и у каждого он свой.

Да и страдаем мы по-разному. Для кого-то это очень интимно. Для кого-то это слишком тяжело, так что он приглашает других, делая их свидетелями. Кто-то умеет хорошо скидывать собственные страдания на других. Все мы люди, и по-разному страдаем.

Своим постом, я хочу сказать, что есть не только человек разумный, но и человек страдающий.

Зачем я об этом пишу? Потому, что это все про нас всех.

Сегодняшняя жизнь давно уже затолкнула в дальний чулан человека со своими сложными переживаниями, в тень, его как будто нет на этом празднике жизни. Только вот почему-то предательски вылезает дурное настроение рядом с праздником, и становится параличом радости с невозможностью эту чертову радость разделить. Бывало?

Высвечивать эту тему, как бы из тени, рискованно, в страдание не хочется смотреть, ведь рядом жизнь: светит солнце, радуются дети, есть вкусная еда, развлечения и многое другое. Хочется пойти за всем этим ценным и манящим. Пойти в надежде, что там и с тобой что-то такое волнительное случится. И это хорошо, это дает надежду, сделав шаг, собственное страдание, напрягается натянутой веревкой. Натяжение возвращает к центу случившегося, к причине. Зачастую, мы так и бегаем вокруг этого колышка на очень конкретной, иногда очень короткой дистанции, делая вид, что этой веревки нет. Делая вид для себя, для других, привыкая к этой боли страдания, в какой-то момент переставая ее слышать, потом переставая слышать и многое другое.

О чем, собственно, я?

О том, что человек страдающий, такой же реальный, как и человек разумный. Только вот отношение в нашей культуре к этим двум «человекам» очень разное.

Человек страдающий живет в тени, в своей квартире, мало с кем общается, ему многое тяжело, он на многое не решается. Он отползает в свою норку, опускает шторы и, как правило, не идет к кому-то, не приглашает друзей. Он остается один, хотя в соседней комнате или квартире могут быть люди. Он остается один на один со своим страданием. И это страдание, которое нельзя вызвать, нельзя создать, оно есть, как тот колышек. Человек к нему становится привязан. Улыбка, отношения, еда, встреча, работачерез все начинает проходить эта веревочка. Она буквально тянется, переплетая и запутывая, превращаясь в оковы, утяжеляя и так порой и не очень-то простую жизнь.

Эти слова не про культ страдания ради страдания. Я не затрагиваю тему религиозного страдания как ценности для духовного взросления. Я говорю про житейское, рядовое, очень простое, домашнее страдание. Подлинное страдание, как правило, тихое, иногда мало кому заметное. О нем не заявляют бурно, как о достижениях или победах. Это то, что скрывается и оставляется для очень малого круга людей. Хорошо, если он есть.

О чем, собственно, я опять?

Сложно писать, я теряюсь и повторяюсь, хочется отложить и перестать писать, так как хочется отложить и перестать страдать. И все же я иду. Дорога похожа на тонкую тропинку, по которой, как будто еще никто и не хаживал. Это образ, он очень конкретен. И это, как мне кажется, очень хорошо отражает и сам путь к своему страданию. Он такой же, извилистый, иногда пунктирный, иногда осложнённый зарослями, иногда без указания точного направления. Только одно может указывать на подлинность пути — это нить в руках, нить, которая меня связывает с этим колышком. Это моя тропинка, это только моя тропинка.

• Почему так сложен этот путь?
  
  
• Почему нужно мужество?
  
  
• Что причиняет боль?
  
  
• Где я становлюсь слабым и уязвимым, в чем-то ограниченным, в чем-то обыкновенным, а где-то потерявшимся?
  
  
• Где я сталкиваюсь с собственным отчаянием, с собственной яростью, с собственным гневом, с собственным криком?
  
  
• Где я применяю к себе чужую мерку?
  
  
• Где я смотрю на себя чужими глазами?
  
  
• Где я жду от себя то, что ждут от меня другие, может и близкие мне люди?
  
  
• Как так случилось, что их ожидания стали моими?
  
  
• Где я отворачиваюсь от себя, также, как и отворачивались когда-то и от меня, когда я был слаб, когда я очень нуждался в близких руках?
  
  
• Где я могу взять себя за руку и не отпускать, крепко держать?
  
  
• Где я могу себя убаюкать, как ребенка, когда тяжело и больно?
  
  
• Где я могу себя остановить, дать себе передышку?
  
  
• Я могу все это? Я могу быть с собой рядом во время страдания?

Это долгий путь к своему страданию, длинною не в один день. По такой дороге просто так не ходят, но и как правило, все дороги, какие бы мы не выбирали, приводят так или иначе к этому колышку.

Мы часто бежим от страданий, отворачиваемся, учимся не замечать вообще страдания, боремся с ними, накачивая себя разными умелостями для лучшего обхождения с жизнью, «улучшая» себя и свое тело, свой мир. Создаем ощутимый барьер своей защищенности перед страданием, строим ров. Попутно отодвигаем людей с проблемами, стараемся не ходить в особые места и т.д.

Я думаю, это оказывает нам злую шутку. И проявляется в очень простых вещах, в какой-то момент мы перестаем чувствовать жизнь, мы отчуждаемся от других и от себя. Культ героя выходит на первый план, он заменяет реального человека. И мужество быть собой становится фейковым. Все тяжелее и тяжелее становится говорить о своих проблемах, в которых есть хоть небольшой намек на страдание. Страдание дискредитирует общее впечатление и уходит в подполье. Душевная близость с другим становится тонкой змейкой отношений. Опыт пережитого страдания не становится важным событием, уходя в песок как нагрузка. Мы привыкаем носить розовые очки «счастья», и стремление к «счастью» становится навязчивой идеей.

И тогда мы вновь и вновь строим очередной саркофаг, как в Чернобыле, чтобы не рвануло. Но мы-то знаем, что там! Становимся жестче, правильнее, появляется еще один навык по укрощению себя. Последствия такого обхождения с собой и с жизнью можно перечислять долго.

Еще важный момент: мы не всегда осознаем, что мы страдаем. И это очень важно. Как будто такой опции нет у конкретного человека, страдают другие, а я — нет. Такое наступает не сразу, выключение чувствительности к страданию наступает как защита перед жизнью. Это как спячка, спячка нашей жизни, которая уже переполнена страданием, амнезия до наступления лучшей жизни. Это — тихая надежда, что жизнь точно наступит.

А пока человек страдающий отползает как побитый к себе в свою нору. И следом сама тема страдания уходит в тень, как тема смерти, как тема болезни, как тема потери. Человек страдающий становится как бы прокаженным. Вот уже и неприлично страдать в эпоху раздутой красоты и «важных» ценностей. Вот и получается, быть страдающим, это как-то «не очень-то и прилично» или страдают только слабаки. Это то, что не выставишь на витрину жизни, это то, за что не поставят лайк в соцсетях.

Почему так?

1. Одна из причин, мы просто не знаем, что и как нам делать рядом со страдающим. Мы не знаем, как нам быть с собой в этот момент. Мы не знаем, как себя повести, чтобы еще больше не нагрузить и собой, в том числе. И вот мы отступаем, оставляя человека одного. Отступаем перед ним и перед собой.
   
   
2. Мы чувствуем, что нет ресурсов, нет внутренних возможностей вынести то, что возникнет внутри в ответ на страдание. Мы отворачиваемся, защищая себя. Мы быстро пугаемся или переносим уже прожитый опыт неудачи «в сейчас». Мы замираем перед страданием, в какой-то момент перестаем чувствовать страдание, потом и жизнь. Нарастает еще один панцирь защиты и закрепляется чувство — я это не выдержу, был опыт. И тогда это тоже может быть страданием, когда я уже вижу собственные ограничения в отношении выдерживания страдания. Ресурсы возникают из опыта, а в опыт идти страшно.
   
   
3. Быть страдающим — не вписывается в общую культуру сегодняшней жизни. Витрина жизни не подразумевает, что там будет такой элемент.
   
   
4. Не взращивается ценность прожитого страдания как опыта. Опыта, которым можно поделиться и который можно разделить. Опыт, который может стать духовным шагом.

И вот мы защищаемся. Это очень по-человечески, защищать себя. Частично, наша биография, опыт, в чем-то и наши ожидания от жизни, мечты, амбиции, сделали нас более жёсткими, твердыми, выносливыми, целеустремленными, «стальными». Мы закалились в этой гонке к «успеху». Мы крепко держимся за эту твердость в жизни. Она когда-то нам дала опору, но и определила свою цену.

Цена — это доверие к жизни, фундаментальное доверие. Это — мягкость, чувствительность, податливость, гибкость, умение отпускать смертельную хватку, взятую за горло жизнь, учиться опускаться на дно, которое всегда опора. В этом опускании прислушиваться к тишине, давая ей пространство. Доверять себя и свою жизнь этой последней опоре. Проживать эту опору: я могу быть в этих надежных руках жизни, она меня крепко держит, чтобы ни произошло. Это не аффирмация, это внутренняя позиция, выросшая только из опыта, когда последняя опора держит, держит крепко. Но для этого надо довериться своему страданию, мочь его встретить.

Когда мы впускаем в свою жизнь страдание, то мы начинаем проживать именно это страдание. Оно становится настоящим, моим, сегодняшним. С этим шагом мы впускаем настоящую жизнь, свою жизнь, в Жизнь. И тогда жизнь начинает наполняться именно мною.

Вы обращали внимание, как прожитое с кем-то страдание сближает, как дает возможность нарастить собственную духовную мускулатуру, и что-то делает с нашим мужеством и решимостью жить? Это тихий опыт, но на него можно опереться. Прожитое страдание размягчает нас, делает нас теплее и бережней как к себе, так и к другим. Появляется особая чувствительность к жизни в целом.

По сути, страдание –это духовный вызов не быть фальшивым. Оно запрашивает нас каждый раз.

1. Найди свою мерку, только то, что тебе по силам; только то, что ты можешь нести; только то, как ты это можешь нести.
   
   
2. Посмотри на себя. Есть ли у тебя силы еще горевать, оплакивать. Там, где еще есть слезы, там есть жизнь. Можешь ли ты еще согласиться на жизнь при таком страдании? Можешь ли ты еще сказать этой, свой жизни, — Да? Есть ли еще ценности, к которым ты готов идти? Можешь ли ты нести свое страдание с кем-то, для кого это будет так же ценно? Это разделенное страдание станет мостиком доверия и к нему, и к его «мочь нести» в этот момент. И тогда это может стать вашим взаимным и одновременно очень глубоким опытом бытия вместе в страдании.
   
   
3. Посмотри вокруг, ты обыкновенен как человек. Страдание присуще любой человеческой жизни, ты не сверхчеловек. Ты нуждаешься в заботе, внимании, тепле и сострадании. Сострадание возможно тогда, когда мы способны проживать страдание. Тебе не нужно сжимать кулаки и держать улыбку, ты можешь опуститься на землю и тихо плакать. Ты имеешь право и на такую часть своей жизни. Быть усталым, быть больным, что-то не мочь — это тоже жизнь, точно такая же, как и праздники, улыбки, успех… Все это, именно все, делает жизнь подлинной и полной.
   
   
4. Последний, но, пожалуй, один из важных пунктов. Страдание призывает сделать паузу, не проскочить на скаку мимо важного. Именно с паузы начинается самое главное. Это точка для начала важного обхождения с собой. Пауза нужна чтобы опуститься на землю и еще раз посмотреть на случившиеся, дав этому пространство. Отнестись к этому всерьез и уже потом, после понимания случившегося, делать следующий шаг, иначе мы легко можем попасть в «активности». Активности, в которых мы скорее бежим от боли страдания, а не действительно себя спасаем. Бежать от боли очень естественно, но в этот момент мы скорее спасаемся от следствия, оставляя причину.